Строка Ахматовой сбылась в Санкт-Петербурге спустя 76 лет

В полдень начнут читать имена на Конной, 10 — петербуржец Юрий Вульф первый из петербуржцев два года назад впервые собрал жильцов дома и прочел свыше 140 имен погибших в блокаду на Конной, 10. В этом году впервые на Конной будут читать не вечером, а вместе со всем городом — после полуденного выстрела. И будут читать уже не полторы сотни имен — Юрий Вульф с помощниками нашли имена свыше тысячи человек — живших и погибших здесь, в старых домах на Конной и Исполкомской улицах. Во дворе Эрмитажа Михаил Пиотровский и эрмитажники будут читать имена своих погибших. У Михайловского дворца Русского музея, в Шереметевском саду Фонтанного Дома, у маленьких библиотек, городских домов и школ — больше сотни адресов, где назовут сегодня имена ленинградцев — детей и взрослых. Любовь Аркус, режиссер, основатель журнала «Сеанс» и Центра «Антон тут рядом» написала накануне: «Друзья, давайте жить и помнить! 8 сентября журнал «Сеанс (при согласии «Ленфильма») присоединяется к акции «День памяти». Мы будем читать имена и адреса ленфильмовцев, умерших в Блокаду. а также имена работников студий Ленкинохроника и Лентехфильм (будущий Леннаучфильм). Собираемся у парадного входа на студию — Каменноостровский проспект, дом 10». Анатолий Разумов, руководитель программы «Возвращенные имена» Российской национальной библиотеки рассказал накануне, что в библиотеке прочтут имена не только каждого из погибших сотрудников — а знают всех поименно, но и тех, чьи имена войдут в 36-й том Книги памяти. Всего ведь в Книге Памяти Блокады Ленинграда 35 напечатанных томов, все эти свыше 630 тысяч имен занесены и в электронную базу. Но погибших больше, гораздо больше — миллион или полтора, точное число жертв блокады не знает никто. Разумову звонят и пишут каждый день, просят занести в Книгу памяти имена своих родных. Накануне 8 сентября таких просьб было очень много. Анатолий Разумов говорит о том, что надо занести в Книгу памяти умерших в ленинградских тюрьмах — таких как Даниил Хармс, умерших в госпиталях — не все имена военных в книгах памяти Минобороны. Шереметевский сад Фонтанного Дома каждый год слышит имена жертв Большого террора — их читают 30 октября. Сегодня здесь прочту имена ленинградцев-блокадников. Сотрудники Музея Анны Ахматовой в Фонтанном Доме Сотрудники музея нашли свыше тысячи имен тех, кто жил или работал и погиб в блокаду в близлежащем квартале, сверив их с данными домовых книг по конкретным адресам из архива паспортного стола. К этому прибавились сведения из архива Министерства Обороны, поскольку в нашем квартале в период блокады располагались два госпиталя. Николай Пунин, живший в квартире № 44 в Южном флигеле Фонтанного Дома, был эвакуирован в Самарканд в начале 1942 года, первую блокадную зиму он провел в городе, вел, как и многие, дневник, писал о том, что город стал ледяным адом. «De profundis clamavi: Господи, спаси нас… Мы погибаем. Но Его величие так же неумолимо, как непреклонна советская власть. Ей, имеющей 150 млн., не так важно потерять 3. Его величию, покоящемуся в эфире, не ценна, как нам, земная жизнь. Мы гибнем. Холодной рукой, коченеющей я пишу это. Дней десять тому назад, утром, я почувствовал холод в теле; это не был холод тела, потому что в комнате еще было тепло; это был первый приступ смерти. Брошенные и голодные, мы живем в этом ледяном городе», — записал Пунин в дневнике 13 декабря 1941 года. Ахматова уже в эвакуации, Пунину с семьей еще предстоит в 1942 году путь через Ладогу из блокадного города. Соседи Пунина и Ахматовой по коммунальной квартире — семья рабочих Смирновых — выживут не все: погибнут подросток Валя и отец семейства Евгений. В саду Фонтанного Дома прозвучат и их имена, а также имена тех, кто погиб в ближайших домах по Литейному проспекту, набережной Фонтанки. Блокадная память невидимо присутствует в Санкт-Петербурге всегда, проявляется в городе, прорастает в сознании. Вот что пишет в соцсети Григорий Беневич, преподаватель одного из петербургских вузов: «Только на днях узнал, что ближайшая булочная, на Каменноостровском пр. 29, в которой до недавнего времени я покупал хлеб, была блокадной, т. е. работала в этом качестве в течение всей блокады. Спасибо коммерческому директору булочной, который распорядился не только повесить памятку об этом на стекле витрины, но и устроил в ней даже небольшую экспозицию памяти того времени — с таблицей блокадной нормы отпуска хлеба». Сегодня имена погибших будут читать целый день, все не успеют — в среднем за час можно назвать 250 имен. В Шереметевском саду завершат чтение к пяти часам вечера, чтобы увидеть фрагмент спектакля Яны Туминой по блокадным дневника ленинградцев «Гекатомба» — его покажут прямо на ул., полностью спектакль шел вчера и пойдет сегодня вечером в Театре на Литейном, актеры которого тоже присоединились к акции памяти. Жанр спектакля обозначен как мистерия — что означает «таинство, священнодействие, к которому допускались лишь посвященные», но люди в блокаде не выбирали судьбу и не хотели быть «посвященными». Тем не менее, уже в 1965 году переводчик и поэт Татьяна Гнедич напишет о своих современниках, переживших блокаду: Надежны по-прежнему руки друзей- Участников этой мистерии. «Какая нас сила тогда спасла? Что нас удержало от края?», — Гнедич задавала в этом стихотворении вопросы себе и современникам. Ныне свидетелей и участников блокадной мистерии все меньше. И вопросы о том, что удержало их от края, теперь задаем себе мы.