Памяти «безнадежно живого» Геннадия Григорьева

«Он был свободным человеком. Он старался казаться счастливым человеком, и это ему удавалось, но был он прежде всего человеком свободным. Делал что хотел; когда ничего не хотел делать, ничего не делал. Писал что хотел. Жил как хотел. Ему удалось сформулировать лозунг целого поколения, прожившего всю свою жизнь в стране, где ничего не менялось, и на склоне лет угодившего в эпоху больших перемен: «Не сломленных в период перегиба / не перегнешь в период перелома», писал о Григорьеве Никита Елисеев, библиограф Публички, литературный критик. Геннадий Григорьев — типичный интеллигентный ленинградец-петербуржец, жизнь которого пришлась на эпоху перемен — родился в Ленинграде в 1950, умер в 2007 в Санкт-Петербурге. В детсве и юности — знаменитый литературный клуб «Дерзание» во Дворце пионеров на Фонтанке, откуда вышли многие поэты, названные впоследствии Виктором Топоровым «поздними петербуржцами». Потом филфак ЛГУ, «Сайгон», стихи, отчисление с третьего курса университета и дальше — стихи и вино, разная работа — от матроса до сантехника, наконец, трудовая книжка осела в ведомственной газете, поденный журналистский труд — чтобы было на что жить. Потом снова попытка получить высшее образование — три года продержался в Литинституте. Стихи Григорьева становились народными, их пели и читали, нередко не зная, кто же автор. «Этюд с предлогами», который поэт написал в 20 лет, переписывали и заучивали наизусть: Мы построим скоро сказочный дом С расписными потолками внутри. И, возможно, доживём до… Только вряд ли будем жить при… И, конечно же, не вдруг и не к нам В закрома посыплет манна с небес. Только мне ведь наплевать на… Я прекрасно обойдусь без… Погашу свои сухие глаза И пойму, как безнадёжно я жив. И как пошло умирать за… Если даже состоишь в… И пока в руке не дрогнет перо, И пока не дрогнет сердце во мне, Буду петь я и писать про… Чтоб остаться навсегда вне… Поднимаешься и падаешь вниз, Как последний на земле снегопад. Но опять поют восставшие из… И горит моя звезда — над! Невероятно популярен Григорьев стал в период перестройки, шлягером стала его поэма «День «Зенита», на его выступления собирались полные залы. В 52 года Геннадия Григорьева принимают в Союз писателей Санкт-Петербурга. Знаменитое перестроечное стихотворение Григорьева «Сарай» отражает суть эпохи: Ах, какие были славные разборки! Во дворе, под бабий визг и песий лай, будоража наши сонные задворки, дядя Миша перестраивал сарай. Он по лесенке, по лесенке — все выше… А в глазах такая вера и порыв! С изумленьем обсуждали дядю Мишу зазаборные усадьбы и дворы. — Перестрою! — он сказал. И перестроит. Дядя Миша не бросал на ветер слов. Слой за слоем отдирал он рубероид — что-то около семидесяти слоев… «Геннадий Григорьев был, бесспорно, лучшим поэтом своего поколения. Геннадий Григорьев на рубеже 80-90-х прошлого века был самым популярным поэтом нашего города. Геннадий Григорьев был поэтом, творчество которого в равной мере привлекало и искушенных знатоков, и широкую публику. Геннадий Григорьев был королем питерских поэтических подмостков, пока существовали сами подмостки. Наконец, Геннадий Григорьев, поэт-традиционалист, был автором нескольких шедевров любовной, философской и гражданственной лирики, место которым — в самой краткой и самой взыскательной по отбору антологии отечественной поэзии», — писал о Григорьеве литературный критик Виктор Топоров. Опять ко мне, угрюмый и небритый, не для чудес, а так — на огонек, с бутылками, со свертками, со свитой заходит полупьяный полубог. И вновь его кулак грохочет по столу: «Пошто такие муки нам? Пошто?» Торжественно молчат полуапостолы, почтительно принявшие по сто. Он стал бы богом, да не видит толку. А без толку зачем пугать народ? И мой сосед подглядывает в щелку, как полубог со мною водку пьет. В фильме о Геннадии Григорьеве, созданном режиссером Николаем Якимчуком, звучат песни на стихи Григорьева в исполнении Максима Леонидова и Сергея Шнурова.