Мы рады видеть вас подальше

Можно понять жителей квартир на Рубинштейна или Малой Садовой. Им хочется тепла и уюта. Но ведь они живут в историческом центре. А это связано с определенными ограничениями. Нельзя стеклить лоджии, терзать фасады кондиционерами, крушить кариатид и атлантов. Это, как правило, не вызывает особенных криков возмущения. Это часть тех обременений, которые приобретает жилец вместе с прелестями проживания в историческом центре. И необходимость мириться с обилием чужих людей в непосредственной близости от родных квадратных метров тоже, по умолчанию, является частью этого обременения. Так сложилось, что людям хочется взглянуть на Аничков мост, а потом дать отдых усталым ногам, привести мысли в порядок, подкрепить силы, ну и пропустить бокальчик-другой. Согласитесь, человек платит приличные деньги для того, чтобы добраться до Санкт-Петербурга, причаститься нашей общероссийской гордости, а вынужден скитаться белыми ночами среди решеток, не имея нормальной возможности поесть (прямо скажем — и выпить), а также цивилизованно справить другие естественные потребности. Почему? Потому что на четвертом этаже жильцам не нравится дым, звуки разговоров и громкая музыка? Потому, что ему из окна орут, что такие как он все зассали и загадили? Я лично ни разу не справлял нужду во дворе и не кидал мусор мимо урны. Хотя, понимаю людей, которые не ожидали, что посреди одного из самых красивейших городов Европы вдруг столкнутся с отсутствием бесплатных туалетов и мусорных контейнеров. Так может проблема в туалетах и урнах? В том, что люди вынуждены курить на улицах, и поднимать тосты на автобусных остановках и в подворотнях? Но это только часть проблемы гостеприимства, точнее — его нарастающего отсутствия. В нищей Сербии и бюргерской Германии, в обособленной горной Швейцарии или разгульной Италии, а также во многих других странах люди открыты к диалогу, турист (да и свой гражданин) не вызывает у них настолько ярких проявлений недоброжелательства. Во всяком случае, ни мне, ни моим знакомым не приходилось с таким сталкиваться. Почему же Питер все чаще начинает напоминать условный Урюпинск? Почему все больше стальных дверей, ворот, калиток и калиточек, но главное — замков и запоров, которые навешивают не только на стальные конструкции, но и на восприятие жизни? За последние три-четыре года пришлось отказаться от нескольких излюбленных маршрутов, которыми водил гостей нашего города. Причина все та же — замки и решетки. Жильцы говорят, что это — их территория, и они — в своем праве. Мои гости в период этих бурных диалогов стыдливо отходят в сторонку. А кто-то отходит совсем подальше. Километров эдак за 1000-6000 на радость некоторым жителям центра и горе остальным, в т. ч. и льготникам, которых худеющий городской бюджет не может поддерживать. Им хорошо — они едут в гости в другие города. А что делать мне, жителю Санкт-Петербурга? Рассматривать квартиру Достоевского через решетку? Изучать историю города по старым фотографиям? Ведь это и мой город тоже, а не только счастливых (или несчастных) обладателей квадратных метров где-то в глубине «исторической застройки». И дело даже не в том, что каждый нецентральный житель испытывает определенные проблемы с логистикой добираясь с окраин каждый день на работу и обратно. Дело не в том, что и на мои налоги делают так, чтобы в центре было хорошо. Даже не в том, что люди вынуждены собираться в давке на Невском, набережных Фонтанки и Мойки, канале Грибоедова и по другим сокращающимся тропинкам для прогулок. Это же страшно. Город, который был самым открытым уже свыше трех веков разбирается на отдельные участки. По факту. «Туда — ходи, сюда — не ходи». Крепостной в начале 18-го века мог спокойно ходить там, где мне теперь запрещено. При Сталине-Хрущеве-Брежневе не было столько табличек с указанием, что проход закрыт. Ну со сносом рогаток проблема решается достаточно просто, как мне кажется. Еще свыше трех тысяч лет назад ее зафиксировали в Древнем Риме. Через введение понятия «сервитут». То есть закрепление права пользоваться чужим имуществом в ограниченных пределах. Упрощенно, если есть водоем нужный для водопоя скота, то собственники прилегающих к нему земельных участков обязаны предоставить другим гражданам (и не гражданам) возможность доступа к воде. В нашем случае, если мне с приятелями нужно попасть к Малой Невке, то никакой ТСЖ не может мне это ввести запрет на. Проходы должны быть общедоступны. Но как говорил профессор Преображенский, «разруха — в головах». Не надо петь песен про замечательный Санкт-Петербург. Город был открытым. Всегда. И служил примером для остальной страны. Глупо радоваться своим локальным победам над пришлыми. Не будет пришлых — не станет настоящего Питера. Не потому, что весь этот мусор, которым загаживают улицы, куплен здесь, не потому, что фекальные и прочие массы тоже являются неизменным последствием вложений в городской бюджет, не потому что этот дым, музыка, громкие разговоры — это работа для нас, зарплаты, налоги пенсии. Хотя и это — тоже важно. Можно закрыть Санкт-Петербург на калитку. И принимать только избранных. Но это уже будет Урюпинск. Уж простите за откровенность.