«Китай меня вытащил»

Дмитрий попал в Афганистан 19-летним срочником. Сначала из учебного центра десантных войск в Псковскую дивизию, затем в Гайжюнай. «Хуб асти, чотор асти в Афган попал по дурости», — улыбается Дмитрий, но позже отметит, что ничего изменить бы он не смог — в армию его взяли с первого курса института, несмотря на красный диплом — по «горбачевскому призыву», в Афганистан — «тоже никто не спрашивал». «Меня взяли в 1988-м, я попал под вывод, мне было 19 лет — „война дело молодых“, как пел Цой», — в Афганистане солдат прослужил 9 месяцев, получил осколочные ранения головы, две контузии. Лечился в ВМА около полугода. Вспоминать о тех девяти месяцах не любит: «Потому что у меня склад характера такой, я прошлое не очень люблю вспоминать. Если о чем и приятно вспомнить, то об искренности отношений, которых нет сейчас. В то время жизнь была проще, откровенней, если ты плохой человек — это сразу всплывает. Сразу понимаешь, кому доверять, кому нет. Сейчас все поменялось, и общество тоже». Сегодня, 15 февраля, в день, когда советские войска вывели из Афганистана, традиционно Дмитрий поедет на Серафимовское кладбище, выпьет рюмку за ребят. «Поеду на машине специально, чтобы не пить. Потому что все это обычно выливается в пьянки, а я веду достаточно спортивный образ жизни, пьянство совершенно мешает». Раньше патриотический клуб, в котором Дмитрий работает тренером ушу, организовывал в этот день утренний пробег от Серафимовского кладбища в парк Интернационалистов. Но с каждым годом желающих участвовать в пробеге становилось меньше, и бегать перестали. Свое возвращение в Ленинград после войны и госпиталя Дмитрий вспоминает, как самое тяжелое время: «Адаптировался я очень плохо. Тогда же не было этих, психологов. Сейчас он называется офицер по реабилитации, который должен был помогать с посттравматическим синдромом». Был случай, когда вместе с компанией друзей, с которыми Дмитрий когда-то поступал в институт, он пошел «смотреть белые ночи». «Мы хорошо дружили и пошли гулять. А у них тогда была защита, экзамены, и они все много готовились. Один классический балбес перед этим не спал две ночи подряд — рисовал чертежи. И вот мы идем, он разговаривает, разговаривает и вдруг на ходу засыпает и падает. А у меня рефлекс — человек упал, значит, снайпер. Ну, то есть он падает, а я в канаве уже лежу укрывшись. И все остальные стоят и не понимают, что происходит. Офигевают. Эта история до сих пор в Интернете гуляет. Таких рефлексов от войны было много». В госпитале Дмитрий провел три месяца, после чего долго восстанавливался. В России вовсю шла перестройка, или, как говорит Дмитрий «сраная перестройка»: «Все было очень плохо. Плюс большой когнитивный момент, меня ж в армию забрали с первого курса. И тут я приезжаю, прошло три года и выясняю, что те люди, с которыми я вместе поступал, они уже рванули вперед, у них совершенно другая жизнь, они активно зарабатывают. А ты нищий, у тебя ни денег, ничего нет. Ты вообще не понимаешь, что происходит, ходишь, к стенкам прижимаясь». Многие его однополчане после возвращения из Афганистана начинали пить, не найдя себе места в новой жизни и новой стране. Дмитрию, по его словам, помог совет «старого полковника»: «В ВМА при выписке принято проставляться. Мы приносим с собой бухло, а полковник мне говорит: „Ну ты понимаешь: тебе пить нельзя с твоей дыркой в башке, больше 5 килограммов поднимать нельзя, баб тоже нельзя — от них нервы, в баню нельзя“. Смотрит на нас и говорит: „Военные, ну что вы будете — то, что у старого полковника в портфеле или то, что принесли?“ Мы говорим, конечно, что у полковника в портфеле. И он достает литр спирта. А мы принесли коньяк, бокалы. Вот он достает спирт — там такая запечатанная металлическая пробка — он ее махом срывает, одним движением руки разливает по стаканам. А потом он сказал мне: смотри, если ты сейчас будешь общаться с такими как ты — это все будет тащить тебя на дно. Найти себе людей, которые совершенно далеки от войны, и они тебя будут вытаскивать». Дмитрий Моисеев начал с того, что нашел себе богемную девушку — художницу. «Она втянула меня в богемную тусовку, либеральную, которая тогда была при будущем первом мэре Санкт-Петербурга. Меня это вытащило. Я попал в совершенно другой мир — меня начали таскать по музеям бесплатно. Давали мольберт и я ходил с ними. А потом меня бросило на Китай». Вся страна засматривалась фильмами про восточные боевые искусства. Увлечение не прошло мимо афганцев. «Меня отдали на карате в раннем возрасте, плюс в армии. В конце 80-х почти в каждой школе было несколько секций боевых искусств. Вышла знаменитая передача Фомина с Линдером, где они показали фильм „Северный и Южный Шаолинь“. Но толком про Китай никто ничего не знал, а интерес был дикий. И у нас была группа товарищей, которая при этом имела практический мордобойный опыт, и мы в компании еще троих таких оболтусов сели на поезд Москва — Пекин, чтобы разобраться на месте, что там у них происходит». Парни, насмотревшись фильмов и начитавшись имеющихся в библиотеках книг, состоящих сплошь из легенд и сказок, поехали в Китай, чтобы найти «своего Мастера», который научит их искусству восточного боя: «Мы верили практически всему. У нас была бредовая идея, что как только ты будешь готов — твой учитель тебя найдет сам. Конечно, это было не так и первое, что случилось в Китае — таксист обманул нас и завез не туда, куда надо». Приключения 1992 года в Китае те четверо запомнили на всю жизнь, но только для Дмитрия эта поездка стала определяющей, несмотря на то, что ее итогом было развенчание всех мифов о Китае. «Один из нас думал, что знает китайский по самоучителю. Таксист привез нас совершенно не в то место, где мы должны были жить. Ночь, район Кутуно и рядом такая сяомайбу’шка — это магазинчик такой. Из него выходит старый китаец с бутылкой рогатухи в руках — такая китайская водка 56-градусная. Мы попытались ему объяснить, что мы хотим, и он каким-то образом понял нас — привел к себе домой». Китай предстал перед друзьями огромным муравейником, где 1,5 миллиона человек с утра занимаются тайдзицуанем перед Храмом неба, где каждый говорит, что станет твоим мастером и за деньги научит тебя любому боевому искусству. «Мастеров мы, конечно, не встретили. Но я решил разобраться. Была такая сеть ФИДО — до всех ваших интернетов. Когда люди созванивались на некие опорные пункты по модему и образовывали сеть. И я в этой сети пытался вести ликбез по Китаю. Я ездил в Китай и рассказывал, что там есть на самом деле. Потом это превратилось в блог. Говорят, он интересный». Своего мастера Дмитрий нашел через 6 лет, в 1998 году. Он жил у него полгода, и учился ушу до 2006 года, вплоть до его смерти. Дмитрий выучил китайский язык и продолжает ездить в Китай, помогая другу-ученому писать книгу о боевых искусствах Поднебесной. «Мы ездим по деревням. Это очень интересно. Мы пытаемся запечатлеть тот мир, который уже уходит, исчезает», — говорит Дмитрий. Дмитрий считает, что увлечение Китаем вытащило его из трясины, в которую попали многие его соратники: «Очень многие мои друзья сгинули в 90-е. Например, прошли весь Афганистан без царапины, а потом вернулись и пропали. Это связано, скорее, с той жопой, которая творилась в 90-е. Не все ее пережили. Кто-то умер, кто-то спился, кто-то умер от алкоголизма, у кого-то в 35 лет сердце не выдержало. Когда ты приезжаешь и понимаешь свою ненужность — это очень сильно людей подкашивает. Многие тогда ушли в бандитизм. А я, например, вагоны ходил разгружать». «Китай меня вытащил. Это давно уже образ жизни. У меня два высших образования, и я даже пытался учиться на синологию, но бросил. Каждое утро я бегаю по 5 километров. Благодаря этому я жив», — Дмитрий улыбается. Сегодня он заедет на Серафимовское и будет рассказывать своим ребятам в патриотическом клубе об Афганистане: «Есть хорошая поговорка — кто забывает прошлое, тот лишается права на будущее. Свою историю надо знать. Историю надо уважать».