Борис Слуцкий: Рассказы выжившего

Борис Слуцкий — один из крупнейших поэтов России второй половины XX века. Михаил Светлов еще в 1954 году на обсуждении стихов Слуцкого в секции поэзии Союза писателей сказал: «По-моему, нам всем ясно, что пришел поэт лучше нас». «Именно Слуцкий едва ли не в одиночку изменил звучание послевоенной русской поэзии. Его стих был сгустком бюрократизмов, военного жаргона, просторечия и лозунгов…, — писал Иосиф Бродский. — Ощущение трагедии в его стихотворениях часто перемещалось, помимо его воли, с конкретного и исторического на экзистенциальное — конечный источник всех трагедий. Этот поэт действительно говорит языком ХХ века… Его интонация — жёсткая, трагичная и бесстрастная — способ, которым выживший спокойно рассказывает, если захочет, о том, как и в чём он выжил». Однажды я шел Арбатом, Бог ехал в пяти машинах. От страха почти горбата, В своих пальтишках мышиных Рядом дрожала охрана. Книга стихов Бориса Слуцкого, вышедшая в издательстве «Пушкинский фонд» в Санкт-Петербурге — особая. Этот сборник составил Борис Ямпольский — политзек с юности, отсидевший по сфабрикованному обвинению десять лет, ссыльный, позже посвятивший жизнь тому, чтобы в самиздате появлялись стихи русских поэтов — Мандельштама, Ходасевича, Цветаевой, неопубликованные в официальной печати стихи Евтушенко, Чичибабина и, конечно, Бориса Слуцкого. Борис Ямпольский писал о нем: «В поэзии нашего века он „как незасыпанный окоп в зеленом поле ржи“ — „читатели иных веков оступятся“ в него… Отчего он такой? Оттого, что: Я знал ходы и выходы, Я ведал, что почём. Но я не выбрал выгоду — Беду я предпочел. Оттого, что рос наперекор, в противовес, супротив парадной лжи века своего. Поэт голой правды, он не писательствует. Он как Аввакум. Пишет так, как орут и стонут. Не заботясь о мелодичности голоса». Последняя самиздатская работа Ямпольского «Мой Слуцкий» и легла в основу представляемого сборника. Литературный критик Никита Елисеев написал к нему предисловие и назвал его «Два Бориса». Именно из этого текста мы узнаем о Борисе Ямпольском, его жизни, которую, если вспомнить ахматовскую строку «суровая эпоха повернула»: талантливый юноша после школы не поступил в ИФЛИ или Литинститут, и не оказался потом в эвакуации или на фронте, а попал в лагеря по 58-й статье за «создание антисоветского подпольного кружка». Елисеев цитирует выписку из следственного дела, читать этот чекистский абсурд страшно — потому что узнаваемо: «Руководящая роль Ямпольского Б.Я. в сколачивании вокруг себя морально разложившейся молодежи из средних и высших школ, в обработке её в антисоветском направлении подтверждается следующими показаниями свидетелей: 16.01.1940 Ямпольский Б.Я., проходя по ул., декламировал порнографические стихи Есенина, неоднократно читал упаднические стихи Блока, Надсона и других антисоветских поэтов, сам сочинил и повсюду читал стихи в духе Пушкина, призывающие к свержению советской власти: «Товарищ, верь: взойдет она, Звезда пленительного счастья, Россия вспрянет ото сна, И на обломках самовластья Напишут наши имена». Бывший лагерник и ссыльный Борис Ямпольский создал рукопись «58» — о лагере и ссылке. Один из рассказов, самый «безопасный» отправил в 1969 году в «Новый мир». Произведение вернули с положительным отзывом, но сообщили, что печатать такое сейчас — после Праги 1968-го — не время, «тема пока закрыта». Когда Борис Ямпольский покидал Саратов, где жил, после разгрома КГБ его самиздатовского кружка, после того, как одна из его соратниц — Нина Кахцазова покончила с собой, пройдя через допросы чекистов, рукопись «58» он спрятал в тайнике. Через много лет, уже в перестройку, Ямпольскому предложили ее напечатать в «Знамени». Он поехал в Саратов, но рукописи в тайнике не оказалось. Поиски текста привели в архив КГБ/ФСБ, где рукопись сгинула.